Толчок. Пальцы до белеющих костяшек впиваются под крышку стола – гладкое, покрытое лаком, дерево которого уже не холодит приятно оголенные живот и грудь – оно раскалилось под жаром моего тела, став скользким. Ощущаю липкий пот под грудью, он стекает по лбу, шее… Тошнота подкатывает к глотке. Толчок. Щеки горят от пощечин, как и на шее все еще остается фантомное ощущение удушения – каждый вдох отдается жжением в легких. Толчок. Резко дергаюсь, ударяясь тазобедренными косточками о столешницу, сжав зубы и невольно издав сдавленный болезненный стон, который вызывает одобрительное хрипение «хорошая девочка» у мужчины, навалившегося сверху. Тупая боль разливается внизу живота от очередного резкого, до основания его члена, толчка. Наращивает темп, а его шершавые руки то остервенело мнут мою кожу бедер и ягодиц, то стягивают волосы на затылке, то заламывают руки за спиной, заставляя выгнуться в спине – приподнимаюсь на носочках, снова почувствовав под стопами пол. Резко разворачивает лицом к себе и сжимает стальными пальцами щеки. Ладонь мужчины соскальзывает, оттягивая мою нижнюю воспаленную губу, проходит по подбородку к шее – мне нечем дышать – неприкрытым желанием всматривается в мои широко распахнутые глаза, взгляд которых я не смею отвести, старательно ловя пересохшими с запекшейся кровью губами воздух – задыхаюсь. От нехватки кислорода на глаза проступают слезы, а веки подрагивают – на мгновение мне даже кажется, что я теряю связь с реальностью – ноги становятся ватными, подкашиваясь, а глаза закатываются

Словно сквозь водную толщу доносится чей-то крик – кажется, он мой – щека пульсирует, горит пронизывающей болью. Сквозь дымчатую пелену уносящегося сознания, расфокусированным взглядом замечаю кожаный ремень с металлической бляшкой в руках с вздувшимися венами  – знакомый мне ремень с выгравированным гербом Руквудов. Обжигающий удар, выбивающий из меня остатки воздуха, приходится по правой груди, а после – снова по щеке. Моя голова поворачивается и обвисает. У меня не хватает сил снова поднять голову и открыть подрагивающие веки – неконтролируемые слезы скатываются по щекам. Спина резко выгибается под очередным ударом, но в этот раз чувствую вместе с драконьей кожей и металл, а после снова ссутулюсь, безвольно сидя на полу. Всхлипываю.

- Надеюсь, ты усвоила урок, - властно произносит – дыхание учащенное, голос содрогается от накатывающего оргазма, когда он ладонью быстро водит по собственному члену, а второй рукой стягивает мои волосы на затылке, запрокидывая голову – кончает и липкая довольно жидкая серо-белая жижа стекает по моему подбородку и груди. Наклоняется, зашипев прямо в лицо, продолжая стягивать волосы на затылке до боли в корнях. – Не слышу, птичка, ты усвоила урок?

Поднимаю на него рассредоточенный взгляд, чувствуя металлический привкус крови во рту, скатывая языком сгусток из кровавой слюны и, растянув губы в учтивой улыбке, харкаю прямо в его наполовину изуродованное, пережитой оспой, морщинистое лицо. В голове звенит из-за резкого движения, но в груди теплеет от зрелища того, как моя окровавленная слюна скатывается по его щеке к заросшей седой бороде.

- Ах ты, малолетняя сука, - меня должно бы пугать то, как преображается лицо моего будущего супруга – ярость плескается в его черных глазах, но я продолжаю улыбаться даже тогда, когда он наотмашь бьет меня по лицу, срывая запекшуюся кровь с губы.

Не уверена, что в этой улыбке есть хотя бы толика гордости, которую мне бы хотелось сохранить в себе и демонстрировать этому ебанному миру – настоящую, не наигранную гордость.  Но, правда в том, что в этой улыбке нет ничего, кроме истеричности и боли, в которой утопает не только мое тело, но и разум. Надеюсь, что об этом знаю только я. Сгибаюсь, упираясь слабыми руками в пол, чтобы совсем не распластаться унизительно на полу кабинета. «Думаешь, ты можешь пасть еще ниже?», - издевается внутренний голос, и он прав – ниже больше некуда. Сглатываю рвотный позыв – его запах, прилипший к моему телу (в особенности подбородку и груди) заполняет все пространство вокруг.     

Август Руквуд – пожиратель смерти, мой будущий супруг – призывает домовиков насвистыванием незамысловатой мелодии. Хлопок раз, хлопок два – боковым зрением замечаю движение маленьких (сейчас они мне кажутся в разы больше меня самой) фигурок, пусть мне и сложно сконцентрироваться на них.

- Обыщите комнату мисс Гринграсс на наличие заживляющих мазей и обезболивающих зелий, -  различаю в привычном приказном тоне Руквуда едва уловимое злорадство. – Хотя нет, уничтожьте любые зелья, привезенные мисс Гринграсс, - мысленно ругаю себя за то, что мне не хватило мозгов спрятать все необходимое где-то помимо комнаты, а все потому, что в мою глупую голову не пришла мысль о том, что домовики с легкостью разрушат наложенные мной дезиллюминационные чары.

- Да, хозяин, - хором зазвенели голоса эльфов, а после раздалось три хлопка – они исчезли.

«Какая же ты идиотка, Дафна», - не унимается мой внутренний голос. Ненависть к самой себе разрастается, распирает черепную коробку, а мужчина опускается рядом со мной на корточки, проведя костяшками пальцев по спине – поглядываю на него исподлобья, сглатывая желчь – он самодовольно улыбается, словно гордится тем, что сотворил на моем теле.

- Сегодня я сделаю вид, что ты все еще слишком мала, чтобы понять, как должна вести себя женщина из чистокровного рода – тем более, моя будущая жена – сделаю вид, Дафна, что ты не разочаровала меня. И в свою очередь надеюсь, что ты проявишь должное уважение и усвоишь наш сегодняшний урок, - Руквуд нежно провел большим пальцем по моей кровоточащей губе и демонстративно слизал кровь – я невольно сглотнула. – А теперь ступай в свою комнату, птичка, - небрежно набрасывает мантию на мои плечи и выпрямляется, глядя сверху-вниз тем взглядом, который говорит, что ты для него ничего большее, чем зверек – в моем случае, птичка в клетке. – Сегодня тебе ненужно приходить ко мне – я буду в отъезде по делам. Приведи себя в порядок, чтобы к завтраку твое милое личико не напоминало кровавое месиво, будто ты не чистокровная леди, а оборванка из Ордена. Говорят, девочки любят косметику…, - задумчиво протягивает последнее предложение, словно намекая, что я и без магии справлюсь, а после добавляет: - К тому же, если ты не забыла, у нас завтра вечером будут гости – негоже, если ты предстанешь перед ними в ненадлежащем виде, - после этой фразы мужчина вышел за дверь.

«Негоже», - повторяю про себя, мрачно усмехнувшись – не думаю, что завтрашних гостей Руквуда мог бы смутить мой нынешний внешний вид – вроде как, в поместье на званый ужин должны заглянуть братья Риддлы со своими прислужниками, в ряды которых и входит мой будущий супруг. 

Старательно поднимаюсь на ватных ногах, ощущая, как горячая струйка стекает по внутренней части бедра – кровь – мне ненужно даже опускать взгляд, чтобы понять. С болезненным стоном кутаюсь в шелковую мантию и, старательно передвигая ногами, направляюсь в сторону спальни, принадлежащей мне с одиннадцати лет – с тех самых пор, когда между моими родителями и гребанным Руквудом была заключена сделка – точнее, состоялась помолвка их одиннадцатилетней дочери с этим престарелым Пожирателем. Одним из условий сделки было то, что я обязана гостить в его поместье два месяца в год до заключения нашего брака, «чтобы мы лучше узнали друг друга», иными словами –  «чтобы он мог трахать меня, как только хочет, все эти два месяца». В первый раз я кричала, рыдала, молила его перестать, не трогать меня, звала родителей, которые в этот момент, когда их дочь разрушали, сидели в гостиной, попивая коктейли и слушали ее крики. Тогда я еще была наивным ребенком и верила, что они меня спасут, защитят… Но никто не пришел – никто не защитил. Они все сделали вид, что так и должно быть.

«Он же твой жених», - маминым голосом отдалось звоном по черепной коробке, от чего неприятно морщусь, наконец-то дойдя до своей спальни и заперев двери. Окидываю ее рассредоточенным взглядом – большая кровать с бордовым бархатным балдахином, шкаф, туалетный столик с той самой косметикой, которая должна сделать меня снова... безупречной? С опаской бросаю взгляд на свое отражение – лицо и, правда, похоже на кровавое месиво: на скулах яркие царапины, вокруг которых иссиня-фиолетовые припухшие ссадины,  распухшие окровавленные губы – на подбородке кровь, смешавшаяся с засохшей спермой – тошнота накатывает волной, и я падаю на колени, хватаясь за края мусорного ведра. Меня рвет, с болью выкручивая желудок. Сплевываю снова и снова, пока не остается только желчь и пустые рвотные спазмы. Всхлипываю, шмыгнув носом и заставляя себя дойти до ванной комнаты – быстрее смыть с себя кипятком всю эту липкую грязь. От меня воняет дерьмом.

Нахожу свою палочку и взмахиваю ей, нагревая воду почти до кипения, после чего выливаю половину пузырька лавандового бальзама с успокаивающим обезболивающим  эффектом (все же мне немного хватило мозгов – добавить несколько капель обезболивающего зелья в бальзам), уходя под воду с головой, задержав дыхание. Боль с новой силой разливается по телу, спровоцированная горячей водой, а я прикусываю внутреннюю сторону щеки, не двигаясь под водной толщей – кожа болезненно пульсирует до тех пор, пока не достигает своего Апогея, после чего боль медленно стихает, притупляется под действием обезболивающего. Жаль, что не проходит полностью. Когда задержанного кислорода перестает хватать – выныриваю, хватаясь за мочалку, и интенсивно тру подбородок с грудью. Обхватываю себя руками, прикрыв подрагивающие веки и представляя, что меня кто-то обнимает, а я растворяюсь в этом защищенном тепле. В носу неприятно колет от подступивших к глазам слезам – они разъедают слизистую, а я стараюсь их сдержать часто моргая. Шмыгаю, сглотнув. Делаю медленный вдох и выдох, чтобы унять колотящееся сердце и учащающееся дыхание – паника сжимает свои цепкие когти вокруг меня. Резко вскакиваю на ногах стараясь сбросить с себя отчаяние и омерзительную слабость – пошатываюсь из-за ударившего в голову давления.

- Не зацикливайся, - с нажимом настойчиво произношу самой себе, вытирая запотевшее стекло зеркала – лицо лучше не стало, как и все тело покрытое ссадинами от ударов ремнем из кожи дракона – провожу пальцами по усыпанной синяками груди, следам от пальцев на шее. Тяжело выдыхаю, передернув плечами и мотнув головой, поморщившись от неприятного звона в ушах. – Не зацикливайся, - повторяю и дрожащими руками откручиваю баночку с кремом, который не излечит и даже не ослабит физическую боль, но спрячет от посторонних глаз все мои увечья – наношу его везде, где могу дотянуться. На спине остается больше всего свидетельств сегодняшнего дня, которые я не могу скрыть из-за того, что многие движения даются мне с трудом.

Старательно дышу, окинув свою работу оценивающим взглядом – вроде бы незаметно, что на мне нет живого места. Упираюсь ладонями о стол, лишь сейчас заметив обломанный ноготь указательного пальца – слезы душат, сдавливают горло спазмом – сердце пропускает удар, замирая. Стоит закрыть глаза, как его пальцы снова сжимают мою шею – фантомное кошмарное ощущение. Вода капает со спутавшихся волос.

- Не зацикливайся, - зажмуриваюсь до боли в глазницах и судорожно выдыхаю, неконтролируемо дрожа всем телом. – Все хорошо, все хорошо, все хорошо, - повторяю снова и снова, глядя на свое собственное отражение – глаза покраснели от застывшей пелены слез, моргаю, и крупная слеза скатывается по щеке, капает с подбородка, а следом еще одна и еще… Всхлипываю, давясь воздухом. Тру мокрое лицо, сжимаясь изнутри от болезненных ощущений, когда жестко вытираю влагу в тех местах, где под слоем магического маскирующего крема, прячутся ссадины – знаю, что его действия хватит на часов шесть, не более. Но этого должно быть достаточно, чтобы мой лучший друг не получил сердечный приступ при виде меня, а я не намерена оставаться этой ночью в этой чертовой клетке.

- Прекрати, - с ненавистью смотрю на свое отражение, вытирая предательские слезы – выгляжу жалко. – Прекрати. Сейчас же, - звонко ударяю саму себя по лицу и сглатываю, вздернув подбородком, словно у меня все еще есть гордость, словно ее остатки не плещутся свинцом в моем желудке, вызывая тошнотворные рвотные позывы.

Бреду к шкафу – взгляд падает на неизвестный мне футляр – судя по всему, там прячется платье, которое я обязана буду надеть к завтрашнему важному званому ужину Руквуда. К черту, это будет завтра, а сейчас меня ждет прекрасная ночь. Нахожу среди кучи своих вещей светло-розовое шифоновое летнее платье-разлетайку с рукавами-фонариками и джинсовую куртку, которая у меня осталась от магглорожденного гриффиндорца Лео с прошлых выходных – она принадлежала, кажется, его отцу. Лео не повезло помнить своих родителей, которых он так и не смог пока отыскать, помнить отрывки прошлой жизни, своего беззаботного детства. Не замечаю, как снова начинаю нервозно расчесывать шею, потому резко передергиваю плечами, выдыхая и быстро уложив волосы с помощью магии, покрываю губы слоем розовой помады, скрывая под ней раны.

По пути к выходу, захожу в столовую, чтобы стащить из декоративного глобуса пару ампул с наркотиком, который Руквуд принимает по несколько раз в день. Несколько раз перепроверяю, нет ли поблизости надоедливых домовых Руквуда, и только тогда выхожу на улицу, хотя сейчас меня не особо волнует, узнает ли о моем ночном побеге мой будущий супруг или нет. Передвигаться все еще тяжело, а одежда неприятно касается ссадин – дыхание сбивается, когда наконец-то добираюсь до ближайшей дороги. Осматриваюсь, пошатнувшись. Так, ладно, «Ночной рыцарь». Взмахиваю палочкой, которую сразу же прячу в небольшую коричневую сумочку на ремешке. Пока жду, выпиваю залпом одну из ампул – нужно расслабиться, избавиться от боли, от навязчивых мыслей – приторно сладкий привкус разливается во рту, вызывая оскомину. Сглатываю слюну.

Теряю равновесие от резкого порыва ветра, но удерживаюсь на ногах, зажмурившись и прикрывая лицо от волны пыли, поднятой остановившимся фиолетовым автобусом рядом со мной. Часто моргаю, привыкая к яркому свету фар и встречаясь лицом к лицу со Стэнли Шанпайком, когда двери с грохотом открываются.

- Юная Дафна Гринграсс снова в нашем автобусе, - расплывается он в добродушной улыбке, хотя иногда мне кажется, что без сарказма здесь не обходится. – Эрл, ты слышал? – оглядывается через плечо, крикнув водителю. 

- Привет, Стэнли, - отсыпаю ему три дюжины сиклей. – Мне как всегда, и горячий шоколад, - весело улыбаюсь ему, проходя вовнутрь автобуса, и падаю на свободную кровать, уже не чувствуя ни физической, ни моральной боли – стоит отдать должное старику, наркотик и, правда, хорош.

Мне хочется смеяться, наблюдая за Стэнли, который суетится с приготовлением моего горячего шоколада, который я потом с удовольствием пью всю оставшуюся поездку. К слову, пока остальные фанатичные чистокровные бойкотируют «это магловское безобразие», я не гнушаюсь пользоваться услугами «Ночного рыцаря». Осматриваюсь, делая глоток обжигающего напитка: большинство пассажиров спят, кроме ребят в конце автобуса, которые что-то весело обсуждают – я и не замечаю, как засматриваюсь на них, улыбаясь. Одна из девочек (ловлю себя на мысли, что она красивая), видимо, замечает мой заинтересованный взгляд, потому толкает плечом своего друга, который оглядывается на меня – недолго жует губу, окидывая меня оценивающим взглядом.

- Иди к нам, – кричит он через весь автобус, не заботясь о спящих пассажирах, а после пробирается ко мне, делая глоток из пивной бутылки. – Мы с друзьями едем на музыкальный фестиваль в Уэльсе, - зачем-то рассказывает, а я смотрю в его яркие голубые глаза, которые словно светятся даже в полумраке. – Я Гейл, а ты? – обворожительно улыбается, а я поглядываю на его красивую подругу в конце автобуса, которая теперь с недовольным видом следит за нами.

- Нет, спасибо, - наконец-то отзываюсь, склонив голову набок и улыбнувшись ему в ответ. – Мне скоро выходить, - машинально киваю в сторону двери, словно моя остановка случится в эту же секунду. – Но может в другой раз, - многозначительно произношу, подмигнув и в этот самый момент автобус резко тормозит, из-за чего остатки горячего шоколада оказываются на моем платье. – Стэнли, - возмущенно рявкаю на кондуктора, забывая о новоиспеченном знакомом Гейле – возможно, все бы ничего, если бы этот чертов шоколад выводился пятновыводящим заклинанием, но нет… в «Ночном рыцаре» особый шоколад, который не поддается пятновыведению.

- Это все Эрл, - невинно разводит руками тот, выпятив нижнюю губу (или это только в моей голове).       
 
- Я не могу в таком виде показаться перед Тео, - расстроенно бормочу самой себе под нос, пытаясь оттереть пятно цвета «детской неожиданности». «Тео…», - мысленно снова произношу его имя, расплываясь в непроизвольной улыбке. «Я люблю Тео», - добавляю про себя, шире улыбаясь, а на глаза проступают слезы счастья – я совсем скоро его увижу.

- Кто такой Тео? – вдруг раздается голос рядом – вздрагиваю от неожиданности, метнув притупленный взгляд на высокого широкоплечего парня… Кажется, он сказал, что его зовут Гейб… Или Гейл… Неважно.

Озадаченно моргаю – откуда он знает про Тео?   

- Тео – мой лучший друг, - с блаженной улыбкой произношу. – У него красивые глаза и мягкие кучерявые волосы, которые пахнут словно морской бриз... А еще руки… Я люблю его руки… И теперь я приду к нему с пятном на платье, - раздосадовано вздыхаю, но взгляд цепляется за футболку Гейба или Гейла – чистая черная футболка. – Ты бы не мог мне одолжить свою футболку? – мысль кажется гениальной, потому смотрю на него снизу-вверх с мольбой в глазах. – Ты спасешь мне жизнь, - быстро добавляю.

Он просто стягивает с себя футболку и надевает на голый торс обратно клетчатую рубашку. Снова бросаю взгляд на его подругу, которая, кажется, начинает терять терпение, все также оставаясь в конце салона «Ночного рыцаря» - почему она не подойдет?

Благодарно киваю Гейбу или Гейлу, довольная тем, что не появлюсь перед Ноттом, измазанная шоколадом – нет, возможно, если бы этот  шоколад был не на платье, а на мне… ему бы понравилось?

Без стеснения стягиваю с себя испачканное платье и надеваю длинную объемную мужскую черную футболку.

- Нихуя себе, - довольно громко присвистывает мой спаситель – осознаю, что он смотрит на меня, и не понимаю, что вызвало у него такую реакцию – конечно, моему телу многие пели дифирамбы, но… глаза его расширены от ужаса, а не от восхищения. - Что с тобой случилось?   

До меня медленно, но уверенно, начинает доходить, что он имеет в виду – какая же конченная идиотка, как могла забыть о ссадинах на спине. Спешу надеть поверх футболки джинсовую куртку. 

- Жизнь случилась, - небрежно отмахиваюсь, все также улыбаясь, но чувствуя как дрожь накатывает, и я нахожу в сумочке вторую ампулку Руквуда, поспешно выпивая ее. – Спасибо за футболку, - стараюсь выдержать непринужденную улыбку, но действие наркотика закончилось, а новая доза еще не подействовала – острая боль вернулась, разливаясь по всему телу, как и осознание того, что мне не нужна была футболка, которая еще и воняет потом этого парня (я даже не замечаю, когда он вернулся к своим друзьям). Тео точно было бы плевать на пятно – почему же мне не было плевать?

«Потому, что ты итак грязная», - сжимаю ладони, вдавливая ногти в ладони, ощутив, как дыхание срывает, учащается – дыши, скоро снова все будет хорошо. Скоро отпустит… А что, если нет?

«Ты не заслуживаешь такого человека, как Тео», - мысль разрушающая, сносящая все на своем пути, врывается в сознание, карябает там, заставляя невольно расчесывать кожу извне. «Тео любит меня», - звучит неубедительно, потому что сразу мой же голос перечит, наседает: «нет, и ты знаешь, что угробишь ему жизнь». Слезы скатываются по щекам – жестко вытираю влагу, вызывая пронизывающую острую боль на лице.

«Хватит, перестань… Не зацикливайся», -  откидываюсь на подушку, одернув края футболки, и прикрываю дрожащие веки в ожидании наркотического забвения. Хочу снова беззаботно улыбаться, как полчаса назад. Хочу, чтобы снова не было больно.

«Ночной рыцарь» тормозит и Стэнли объявляет о моей остановке. На улице подставляю лицо свежему, но теплому, летнему ветерку, глядя на возвышающееся поместье Ноттов. Скоро я увижу Тео, и все наладится. Да, обязательно наладится. Невольно улыбаюсь этой мысли (или это начинает действовать новая доза, потому что физическая боль тоже притупилась), решительно шагая через всю территорию. Останавливаюсь у парадного входа, занеся кулак, застывший в воздухе – уже поздно для официального визита. Спускаюсь по ступеням с крыльца и оглядываюсь – нахожу в полумраке сарай с метлами, который даже не приходится взламывать. Радуюсь тому, что нашла выход из ситуации. Обхожу вокруг огромного поместья, пока не добираюсь до окна спальни Тео и лишь тогда взлетаю на метле, старательно удерживая равновесие, ведь внезапно окутывает сильное наркотическое опьянение. А может, я пьяна от любви?

Рукоятка метлы неприятно царапает оголенную и без того растертую кожу внутренней части бедер. Подлетаю к окну, которое к моему счастью оказывается приоткрытым – ерзаю по рукоятке, подбираясь все ближе к подоконнику – едва не срываюсь вниз, когда стараюсь перелезть на него, но все же удерживаюсь и, стараясь не шуметь, забираюсь в комнату Тео. Мой взгляд сразу же метнулся к кровати, на которой спит мой лучший друг.

Медленно подхожу, засматриваясь на его умиротворенное прекрасное лицо с точеными скулами. Сердце пропускает удар, а после тарахтит так, что я не слышу ничего вокруг, но мне кажется, что я слишком громко дышу, потому пытаюсь затаить дыхание, а голова кружится. Мне хочется разрыдаться – то ли от переполняющего счастья, то ли… Нет, больше нет ничего, только счастье. Аккуратно забираюсь к нему в кровать, вызвав шевеление со стороны Тео, и мягко провожу подушечками пальцев по его волосам, лбу, а после касаюсь губами подбородка, уголка его губ и самих губ, углубляя нежный поцелуй.

- Просыпайся, соня, - шепчу ему в губы, а ладонью глажу по его торсу к паху. – Я тебя похищаю, - спускаюсь поцелуями к шее. – Нам нужно успеть к закрытию Гринготтс, - полностью отстраняюсь от него и сообщаю, широко заулыбавшись, завороженно глядя в заспанные, но такие любимые, глаза Нотта. – Ты такой красивый, - вырывается быстрее, чем я могу подумать, а глаза снова предательски слезятся от переполняющего меня счастья, а глупая улыбка не сходит с лица - от него пахнет домом, моим домом.

[audio=https://forumstatic.ru/files/001b/ad/ff/94520.mp3]Песня[/audio]

all my nightmares escaped my head
bar the door, please don't let them in

Вдыхаю, глубоко, растворяясь в запахе металла, жженого пергамента, свежей выпечки и Тео, который пахнет домом – все еще моим домом, убежищем, пристанищем. Меня обволакивает теплом – бо́льшим, чем если бы это были согревающие чары – родное тепло пробирается под кожу, обжигает вены, топит заледеневшие за последний месяц сердце и душу, успокаивает и обнадеживает.

Теодор Нотт моя вечная надежда на спасение.

Сколько раз я лежала в кровати перед сном и представляла, как он шепчет мне, что «навсегда мой», что «мы будем вместе, несмотря ни на что», что «все обязательно наладится», что я не выйду за Руквуда? Сотни, тысячи, миллиарды раз… Я воображала, как мы с ним садимся на паром, прячась в багажном отсеке, как герои наших детских игр, сбегая в чужую страну. Туда, где нас никто не знает – туда, где мы будем вместе, несмотря на то, что начинать новую жизнь нам чертовски страшно, но наши пальцы крепко сплетены – мы  любим, мы вместе и это самое важное.

«Я в безопасности», - с облегчением думаю. Как в далеком детстве, когда  пробиралась в гостевую спальню Тео во время бушующей грозы в панике и с горячими слезами страха из-за раскатывающего по поместью эхом устрашающему звуку грома. Ветки деревьев царапали окна, словно монстры, рвущиеся в поместье, молния ослепляла в темноте – мне всегда чудилось, что там сражение, смертельная битва или дикая охота, и она скоро доберется до меня, поглотит. Стану пленницей чудовищ в их подземном мире. Я бежала по коридорам, задыхаясь воздухом, а сердце в ужасе колотилось, отдаваясь пульсацией по всему телу – помню, как врывалась в гостевую комнату, с шумом закрывая тяжелые дубовые двери, как забиралась к Тео в кровать и будила своими рыданиями, если он сам не просыпался до того от грозы.     

«Все будет хорошо», - заверял меня тогда он, крепко обнимая и прижимая к себе, а после создавал разноцветных светлячков, заполняющих комнату, без палочки, ведь тогда у нас еще не было волшебных палочек и взрослых проблем. Я сидела на кровати в объятиях своего лучшего друга, широко улыбаясь, глядя на завораживающее движение огоньков, и всхлипывала с раскрасневшимися щеками и носом, смачно шмыгая им. Когда я успокаивалась, Тео звал вечно ворчащих домовиков и просил у них горячий шоколад – он уверял меня в том, что это лучшее лекарство от страха, ведь так ему сказала  мама. С тех пор я люблю горячий шоколад.

Моя же мама не разрешала мне сладкое. «Твоя фигура должна привлекать мужчин, а не вызывать отвращение, Дафна – сейчас ты выглядишь крайне отвратительно», - сказала она как-то, когда я, вернувшись от Ноттов, набрала несколько килограмм. Кажется, она не забыла тогда добавить, что я «сплошное разочарование» - «никудышная инвестиция». Она как-то даже сетовала, что будь я посимпатичнее и более воспитанной, то «мистер Нотт, отец Теодора, давно бы заключил с нами договор о вашей с Теодором помолвке».

Его горячее дыхание щекочет чувствительную кожу под ухом, пока такие любимые мной руки скользят по спине, спускаются к ягодицам, нагло сжимая – ухмыляюсь, подняв затуманенный жидкой «эйфорией» взгляд на парня, заостряя внимание на его родинках, по которым завороженно провожу подушечками пальцев – они словно созвездия на его лице.

«Малышка моя», - его хриплый ломающийся голос теплом разливается в груди, жаром отзывается внизу живота – сглатываю, расплываясь в широкой улыбке и часто заморгав, избавляясь от колючих едких слез, проступивших на глазах. Как тогда, когда нам было по семь, и моя мама оставила на моей щеке жалящую пощечину – не помню уже за что, но ей, как и Руквуду, никогда не нужны были веские причины для разочарования и огорчения. Скорее всего, они оба огорчены и разочарованы моим существованием, в целом. Тео снова меня обнимал, вытирал крупные капающие слезы и тогда впервые прошептал: «Я никогда не дам тебя в обиду, малышка моя». И поцеловал, по-настоящему, словно мы уже взрослые. Наверное, тогда я его уже любила. Любила больше жизни, ведь он мой лучший друг.

«Малышка моя», - повторяю про себя, издав шумный вдох, ощущая приятную вибрацию во всем теле, как она отдается тянущимся спазмом внизу живота – сладким завязывающимся узлом возбуждения, предвкушающим колотящимся сердцем… Его, только его.

Я во власти Теодора Нотта – душой и телом – всегда и навсегда.

- Я тоже скучала, малыш, - выдыхаю и, вздрогнув, покрываюсь мурашками от его губ, едва касающихся мочки моего уха, пока моя ладонь проникает под его спальные штаны, мягко водя по постепенно твердеющему члену. – Люблю, как ты реагируешь на меня, - закусываю губу, игриво стрельнув зелеными глазами. - Как же давно я не слышала твоего голоса.

Дрожь усиливается от его губ, посасывающих мочку уха, горячего языка, скользящего по яремной вене. Стон, негромкий и неожиданный, вырывается, стоит Тео коснуться шеи – его нежные и сонные поцелуи ласкают кожу, изувеченную под слоем маскирующего крема. От осознания этого становится тошно – я грязная. Нужно ему сказать, остановиться… Он должен знать, что я грязная… Но Тео прикусывает кожу, срывая очередной стон с моих губ – слабая боль, притупленная наркотическим зельем, пульсирует во всем теле, гранича с нарастающим желанием – мысли рассыпаются, в голове на мгновение темнеет.

Забываю, что хотела сказать. Забываю, как дышать. Как тогда, когда мы пьяные целовались на его кровати; как тогда, когда впервые моя ладонь скользнула в его штаны; как тогда, когда он впервые так целовал меня; как тогда, когда Тео лишился девственности; как тогда, когда я по-настоящему была счастлива.

Он мой, а я – его.
Так было всегда.
Лучшие друзья.

Мне приходится сконцентрироваться, чтобы уловить смысл слов своего лучшего друга… Их смысл настойчиво ускользает от моего внимания. Футболка? Ах, да, точно… На мне чужая футболка, пропитанная потом парня из «Ночного рыцаря». Как же его звали? Невольно хмурю брови, стараясь вспомнить имя моего случайного «рыцаря», спасителя. Кажется, Гейб… Или Гейл? Наверное, это не имеет значения.

- Мне пришлось раздеть одного парня по дороге к тебе, - наконец-то нахожу неоднозначный ответ, посмеиваясь и запуская пальцы в кудрявые, порядком отросшие за последний месяц, волосы. – Он не возражал, - зачем-то добавляю, дразнящим тоном, сжимая прядки между пальцев и слегка оттягивая их, когда очередной стон с придыханием вырывается из моей груди. – Черт… Что ты творишь…, - мычу, постанывая от удовольствия – дыхание срывается, учащается, а пульсирующий жар разливается между ног, пропитывая влагой кружевное нижнее белье. – К удивлению погони не было, - проглатываю, стремительно скапливающуюся слюну во рту, снова сжимая его волосы в кулаке ладони, и комкаю простынь другой. – Но я бежала из замка злого короля, - ничуть не приуменьшение, ведь у Руквуда не поместье, а целый огромный замок, который принадлежит его семье испокон веков – он немерено гордится этим – правда, его сложно назвать королем. – Поэтому у нас не так много времени – мне нужно вернуться к завтрашнему вечеру, - поджимаю губы и с театральным драматизмом, выдыхаю: - Иначе я превращусь в тыкву, - кажется, так было в той маггловской сказке, что я лишь единожды прочитала в детстве. – А ты знаешь, как я ненавижу тыкву, - произношу так, словно это веский аргумент.       

Но он знает, все знает, ведь у нас нет секретов друг от друга. Мы не сговаривались, не клялись на мизинчиках…. Так повелось как-то само собой еще много лет назад – простое безграничное доверие, без пафоса и громких слов. Как тогда, когда я обнимала Тео после того, как мы случайно стали свидетелями жестокости его отца по отношению к Аде – той, кого я так люблю, изредка позволяя себе представлять, что она и моя мама тоже/ Cердце с болью сжимается, пропуская удар. Тогда мы с Тео играли в пиратов: я была капитаном, а он – шкипером, отвечающим за навигацию. Мы сбились с нашего курса, после внезапного водного торнадо и нападения левиафана, морского змея (так мы звали мистера Нотта, ругающегося на нас), на наше судно «Аврору», потому оказались в восточных водах (в ванной комнате мамы Тео), в которые левиафан, как мы думали, не мог заплыть. Мы ошиблись. Левиафан схватил прекрасную принцессу Аделаиду, изранив ее безупречное лицо и обвинив во всех смертных грехах (в наших проказах и никудышном воспитании сына). Левиафан уплыл в свои северные моря (кабинет), а мы тихо дождавшись, когда прекрасная принцесса отправится в Королевские сады, отчалили домой. Тогда я всю ночь обнимала Тео, поглаживала по волосам, путая в них свои тогда еще маленькие пальцы, желая забрать из его памяти то, свидетелем чему мы невольно стали и мысленно жалела Аду, представляя, как колочу кулаками Теодора Нотта-старшего – мечтала, что когда выросту, то обязательно воплощу это в жизнь, отомщу. Вот я выросла и стала еще более бессильной, чем была в детстве. Как иронично, правда?

Пальцы Тео сжимают кожу моих бедер, а губы исследуют и без того знакомую ему внутреннюю часть, заставляя меня сжиматься изнутри – горячая влага растекается по нижнему белью, а чувствительные от возбуждения половые губы и клитор пульсируют – рефлекторно ерзаю, желая усилить давление. 

«Красивая моя малышка», - отзывается во мне мгновенно прильнувшей к щекам крови, делая их пунцовыми и горячими от смущения, сумасшедшим стуком сердца, подскакивающим в глотке – давление бьет в голову, оглушая, и я шумно втягиваю воздух – его запах, ведь здесь все пропитано им. Я красивая…. Так ли это? Неважно, я все равно расплываюсь в блаженной улыбке.

Закусываю воспаленную губу, машинально сильнее дернув волосы Тео на себя, откликаясь всем своим телом на любую ласку с его стороны – он целует каждый оголенный участок моей кожи – сглатываю, облизнув кончиком языка пересохшие губы, с одной стороны покрытые корочкой под слоем розовой помады.   

- Я так люблю тебя, - порывисто накрываю его губы требовательным поцелуем, оказавшись сверху – мой ответ на «ну, привет» - скольжу языком по зубам, проникая в рот и встречаясь с его горячим языком, который всегда заставляет меня стонать. Обхватываю узкие бедра Тео своими, вжимаясь и плавно двигаясь по порядком отвердевшему члену. Посасываю его нижнюю губу, оттянув и заигрывая, прикусив, отпускаю. – Люблю, - улыбаясь, произношу, снова коротко укусив, а после скольжу языком по шее, посасывая и покусывая солоноватую на вкус кожу, оставляя на ней слабые покраснения. – Как же ты пахнешь, - задыхаюсь от участившегося дыхания, оттянув его футболку и оставляя засос на ключице, продолжая мягко двигаться на нем.

Голову уносит, сознание снова ускользает, и я теряю связь с реальностью – настоящее ли это счастье или вызванная искусственно эйфория? А разве это имеет значение?

- Скажи мне, что это по-настоящему, - прошу, оказываясь снова под Тео и заглядывая в его глаза, в полумраке почти черные, но я знаю, что они зеленые с орехово-золотистым отливом – мой любимый цвет. – Что ты и вправду здесь, со мной, - сглатываю, перебирая пальцами пряди его волос.

На мгновение меня охватывает страх от того, что это все не взаправду, что я не с Тео, а все еще где-то там, лежу на ледяном полу в кабинете Руквуда – липкий фантомный холод заставляет содрогнуться всем телом. Закрываю глаза, зажмуриваясь до боли и темных пятен перед глазами. Сердце пропускает несколько ударов, отзываясь тревогой в груди. Нет, я не могла все придумать. «Но однажды ты ведь это сделала», - давит изнутри мой собственный голос, и я часто моргаю, отгоняя непрошеные воспоминания, но они будто нарочно царапаются, пробиваясь сквозь плотный наркотический туман, в котором я все еще готова растворяться, забываясь в парне, которого люблю. Тогда было слишком больно, я не справилась, сбежала и спряталась в собственном воображении – в безопасности, с моим Тео. Пусть это и не было по-настоящему, но я не кричала от ударов, не кричала от последующих издевательств и унижений, потому что тогда я была не там, не в сыром подвале замка Руквуда, а в теплой кровати Теодора Нотта... Тогда, когда мои запястья и шею растирало не обтесанное дерево, сковывающее движения – средневековые колодки - наказание, которое я заслужила. По мнению моего будущего супруга.

Судорожно выдыхаю, осторожно открывая глаза – мое тело снова начинает чувствовать, возвращаясь к реальности – обжигающее до дрожи дыхание, губы ласкающие кожу, ощущающиеся острее из-за все еще пусть и притупленной, но боли.

«Рассказывай мне свой план похищения», - его голос окончательно вырывает меня из цепких лап ненужных мыслей и воспоминаний – не время для рефлексии. Когда-нибудь потом подумаю об этом, где-то в следующей жизни. А сейчас…. Сейчас я концентрирую все свое внимание на одном единственном человеке – любимом человеке, без которого не могу представить не просто свою жизнь, а и саму себя – благодаря ему я все еще здесь. Благодаря ему у меня остаются силы бороться с этим гребанным миром. К сожалению, даже моя малышка Тори не достаточно веская причина, чтобы продолжать жить, не сдаваться, ведь уйти самый легкий выход. Но я, видимо, не ищу легких путей. Невольно даже усмехаюсь этой нелепой мысли.

- Помнишь Лео, который из Гриффиндора? – наконец-то отзываюсь в полголоса, придавая тону живости, хотя он тут же срывается от резкого то ли вдоха, то ли стона – когда я осталась без трусиков? – язык Нотта касается половых губ, заставляя все тело содрогнуться, а бедра качнуться навстречу его ласкам. Сглатываю – в горле пересохло от новой и яркой волны возбуждения. В голове пусто и я никак не могу подобрать подходящих слов. – Черт, - дыхание становится быстрым, прерывистым – пальцами сжимаю волосы парня, невольно надавливая на затылок, пока невольно двигаю тазом, усиливая ощущения. – И как я должна тебе рассказать, когда… - громкий стон, напоминающий скулеж, срывается с губ, а я выгибаюсь, сильнее потягивая кудрявые волосы Тео. – Да… Да… Мерлин… - постанываю, с сумасшедшей скоростью дыша и наращивая темп движений бедрами, ощущая движения его языка. – Да... Да, малыш, - запрокидываю голову, комкая под собой простынь, а после забираюсь ладонью под нелепую футболку, обхватывая пальцами набухший от возбуждения и поцелуев Тео сосок, то резко выкручивая до боли, то мягко теребя между пальцами. – О-о-о, - сжимаю и разжимаю собственную грудь ладонью, мелкая дрожь пронимает ноги – я где-то на грани оргазма, который постоянно ускользает, словно Нотт издевается надо мной своим шаловливым языком. – Быстрее… Да… Да…, - не сдерживая стоны, прошу – сглатываю, скопившуюся слюну и облизываю пересохшие губы. Напряжение внизу живота нарастает, готовое вот-вот разлиться жаром, подарив разрядку и облегчение. Извиваюсь, дрожь усиливается – вскрики становятся чаще, резче и громче – хочу заглушить себя, потому с силой закусываю нижнюю губу, случайно срывая корочку под слоем помады, из-за чего та начинает кровоточить. Мычу, но все же не сдерживаю громкий возглас, когда все тело сковывает судорогой, а внизу живота «лопается» струна, постепенно натягивающаяся до этого.

Тяжело дышу, продолжая содрогаться от оргазма и потянув на себя Тео:

- Иди ко мне, - выдыхаю, крепко обнимая его, прижимаясь к нему и целуя – ка же мне хочется, чтобы это мгновение длилось вечно. – Люблю тебя, малыш, - шепчу прямо в губы, а после выбираюсь из-под него, оказываясь сверху.

Прильнув губами к его шее, хаотично напористо целую, покусывая шею – солоноватый вкус смешался с металлическим на моих губах.             

- Завтра тебе будет стыдно, - с ухмылкой проговариваю, оставляя смачный засосы, пока спускаюсь вниз.

Задираю его футболку, целуя грудную клетку – обхватываю один из сосков губами, прикусив – иногда я не уверена, что парням такие манипуляции доставляют такое же возбуждающее удовольствие, как и мне. Осыпаю нежными поцелуями по линии до пупка, который обвожу кончиком языка, а после скольжу по линии роста волос ниже.

- Я расскажу о похищении, но сначала…, - игриво стрельнув глазами, поддеваю пальцами спальные штаны парня, стаскивая их, и без лишних предисловий обхватываю головку его уже отвердевшего члена губами, пустив немного слюны по стволу и отодвинув краешек плоти – поддразниваю кончиком языка по уздечке, которую слегка едва уловимо прикусываю после, а ладошкой левой руки мягко перебираю мошонку, слегка увеличившуюся в размере.

Ужасно, если я скажу, что мне это нравится? Многие девчонки плохо относятся к такому виду ласк – я бы сказала, осуждающе.

Но мне нравится делать это с Тео.

- Я тебя похищаю в мир магглов, - говорю и заглатываю глубже, стараясь создать подобие вакуума – ощущаю, как он скользит глубже, упирается в глотку.

Медленно поднимаюсь губами вверх к головке, параллельно ведя ладошкой по стволу, а после – отстраняюсь с характерным чмокающим звуком. Несколько раз хлопаю его членом по своему высунутому языку. Облизываю, спускаясь ниже, пока не захватываю губами часть мошонки с левой стороны, которая побольше и пониже правой – посасываю, слегка оттянув тонкую кожу. И снова возвращаюсь языком по стволу члена к головке, кончиком языка обведя несколько кружков по уздечке перейдя к интенсивным ласкам вверх-вниз (кончиком языка по уздечке), а подушечками пальцев одной руки аккуратно и нежно поглаживаю рядом с анальным кольцом, надеясь, что это усилит ощущения Тео.         

- Там будет ночь кино – ожившие картинки с диалогами и целым сюжетом, как в романах, - с нотками восторга загадочно проговариваю, и сама того не ожидая, просто чмокаю его в головку члена, не сдержав смех. - Тебе должно понравиться, - играю бровями и снова обхватываю член губами, посасывая, а пальцами поглаживаю по мошонке и веду через промежность, участку кожи к  анальному кольцу и обратно.