Осторожно спускаясь на этаж, где находится библиотека, Эймонд мягко покусывал собственные губы, которые кровили всю прошлую неделю после Рождества. Парень все дни прокручивал в голове все события, которые произошли на праздниках. Особенно Рождество, которое Риддлы с детьми справили у МакФасти на островах. Эймонд с удовольствием одаривал подарками вновь прибывших в Шотландию родственников. Правда, в большей степени он ждал только одного человека, с которым весь вечер обменивался двусмысленными взглядами. Фред.

Его имя постоянно сходило с губ, так при этом ласково и с придыханием, а в другое время неловко и отрывисто. Эймонд пытался унять жуткое сердцебиение, всякий раз возникающее при мысли об этом парне, спускаясь этажом ниже. Он даже особо не заметил, как заплутал в стенах Хогвартса. МакФасти приостановился возле картины с беспокоящейся матерью, которая качала ногой люльку с ребенком, а рукой - ягненка на руках.

- Заблудился? - Эймонд поднял на нее рассеянный взгляд и уставился как будто бы сквозь нее. Я... Мысли хаотично бегали, он даже не пытался сосредоточиться на том, зачем шел в библиотеку. Там его ждал привычный томик про магических животных, который хранился только в запретной секции. По личному письму отца Эймонда к директору школы - парню разрешили посещать это крыло библиотеки в установленное время для прочтения определенной литературы.

- Нет, - спотыкаясь на ответе, Эймонд встал и коснулся руками каменной конструкции, предназначенной для освещения коридора огнем. Он сложил руки и уткнулся в них лбом, пытаясь отдышаться. Две капли пота остались на свитере мокрыми пятнышками, они спустились с мокрого лба парнишки. Эдмонд глянул на них, как на что-то жуткое, несвойственное ему. Потел он только на квиддиче и все. А теперь как будто добавился еще один фрагмент из-за чего тело реагировало перегреванием. Фрагмент.

Пару дней назад Эймонда застал Маттео Риддл, который отпустив парочку неуместных шуток в его любимой манере, реально разволновался о состоянии кузена. На что тот его заверил, что ничего страшного, просто переживает перед важным уроком. Что естественно было полной неправдой, но не говорить же ему, что я влюблен в твоего брата-близнеца? А если даже Маттео решил, что я неважно выгляжу... Вздохнув еще несколько раз полной грудью, Эймонд прокрутил в памяти этот момент и странно улыбнулся. Он ведь только что признался себе, что влюблен. И это вышло так легко. Но не прошло и несколько секунду эйфории, как липкое, жгучее чувства отвращения к самому себе заполонило его разум.

- Комичная сцена, - приложил руку к сердцу, он поправил плечо школьного серого свитера с красными линиями, символами львиного факультета. Позавчера он даже болтал со своей подругой на счет любви, где они оба были типичными профанами. Генри не рассказала ничего вразумительного, собственно, как и сам Эймонд, помалкивающий о своей "странной" любви к кузену. Самым для МакФасти удивительным был факт того, что влюбился он именно во Фреда, парня, близнеца которого Эймонд знал с самого детства. И никогда не смотрел на Маттео иначе, чем как на брата, родственника. Фред же, появившийся в семье Риддл странным образом, захватил все внимание Эймонда с первого появления. И как бы не гнал он эти чувства прочь, этим Рождеством все только накалилось.

Эймонд оглянулся по сторонам, чтобы понять, что никто его не застал в таком шатком положении, и начал спускаться по лестнице, которая уже не стала издеваться над мальчиком, как прошлые, а все-таки доставила его на нужный этаж в определенное крыло.

Библиотека, как и раньше, навеяла на Эймонда приятные ощущения новых знаний, а еще бессонных ночей. МакФасти долгими днями также засиживался среди книг дома, помечая особо важные вещи в свои дневники наблюдений за заповедником и в частности драконами. Каждый из них имел кличку, каждого Эймонд нарисовал на целом развороте дневника, помечая особые отметины и шрамы, по котором ориентировался.
Сейчас он шел читать нудную информацию о рептилиях, как бы сказали другие. Зато она неплохо отрезвляла. Добавил бы Эймонд. И правда, парень не понимал собственных ощущений, ему становился ни с того ни с сего, то плохо, то слишком хорошо. И скача по таким эмоциям в течении дня, МакФасти и правда терял голову только от осознания, почему это происходит. Точнее сказать из-за кого.

Кивнув мадам Пинс, которая подняла на него осуждающий взгляд, Эймонд взяв с полки привычную ему книгу и открыл на нужной странице. Точнее сначала он неловко листал ее, снова увлекаясь воспоминаниями о прошедших праздниках.

Он нервничал с того дня, как мама сообщила ему о том, что в гостях на Рождество, они будут принимать у себя своих родственников. Эвелин МакФасти относилась к ним достаточно настороженно, рассказывая Эймонду о том, что их внезапно объявившийся второй сын и вовсе не обладает разумом, пугала мальчика отсутствием души у второго сына Астрид и Тома Риддлов. А Эймонд давно перестал уверять мать в собственной логике. Он просто составлял свое мнение, в котором четко было сказано, что Фред Риддл мог быть, кем угодно, но уж явно не глупым и бездушным. Особенно, когда задумчиво улыбался. Сладкое, одновременно с этим, нежное воспоминание, которое еще не покрыла черная липкая жижа собственных принципов.

Он перелистывает страницу, натыкаясь на длинную ящерицу. Вспоминает, как ловко обходится Фред со змеями и снова улыбается этому.

Отец Эймонда не жаловал ни своей сестры, ни ее мужа. Хотя Астрид всегда выглядела для мальчишки великолепно, такая сильная, вольная птица, смотрящая на драконов с такой нежной любовью, как и ее племянник. Эймонд никогда не забудет увлеченного взгляда Фреда, который впервые может быть так близко увидел черного дракона его "новой" матери, которая показывала ему всякие места заповедника.

В то время, как Маттео держался на приличном расстоянии, Фред разделял любовь Эймонда к драконам. Тогда они впервые провели столько времени вместе, обсуждая каждого из них. О том, какие у них привычки, какие повадки и характер. Помнится, как Эдмонд с таким нежным трепетом смотрел на Фреда, ведь он стал первым его другом, разделившим любовь к этим великолепным созданиям.

Тогда же они и поцеловались. Эймонд решил будто бы это все странный сон, который на него наслали какие-нибудь злые духи. Даже на мгновение поверил своей матери, что парень, лишенный души, мог забрать и его собственную.
Очень сильно смеялся после, проснувшись утром.

Общение со змеями помогли Фреду, как кажется самому Эймонду, наладить такой быстрый контакт с драконами, да еще и подружиться с одним из самых сварливых и больших - драконом, тут же начавшим оберегать своего будущего всадника. Помнится парень добавил к развороту про этого дракона пометку о том, что у него возможно не настолько ужасающий характер. Раньше Эймонд приходил к нему и кормил с рук, все время опуская взгляд, лишь бы не дать понять дракону, что он пытается оказать на него какое-то давление. Сейчас же наследник заповедника приходит к дракону Фреда, увлеченно поглаживает его по теплой грубой коже и спокойно заглядывает в выразительные желтые глаза, не боясь.

Его собственный дракон был еще слишком мал, чтобы носить на себе всадника, а вот дракон Фреда периодически позволял им обоим забираться на его спину. К слову, у Эймонда это был не первый опыт полета на драконе, но первый же был слишком неудачным. Тогда мальчонка провалялся две недели в постели, потому что Костерост попросту не справлялся с количеством увечий на теле Эймонда. Мать хотела вообще запретить тому подходить к этим огромным существам, но отец лишь махнул рукой, показывая, что не будет слушать этого, да и не потерпит. Наследник ведь должен быть сильным. Эймонд вообще был бы счастлив, если у матери все-таки появился другой ребенок, которого она так отчаянно желала, но у них с отцом не выходило. А наследник был вынужден выслушивать вечные причитания нервной женщины на себе. Включая иногда абсурдные речи про то, чтобы оставить увлечения опасными созданиями, а увлечься чем-либо еще. Тогда Эймонд сгреб со стола важные записи и ушел от матери подальше.

Найдя нужную страницу, где в прошлый раз остановился, Эймонд понял, что события, которые он раз за разом прокручивал в своей голове - наконец-то успокаивали мысли в его голове, а еще позволяли умерить подростковый пыл возбуждения. Мягко вздыхая, парень понимал, что дыхание, конечно, выравнять будет той еще задачкой. Все сводилось к какому-то твердому ощущению чуть внизу живота, оно не давало дышать ровно.

Еще Эймонд вспоминал каждое прошедшее утро ту удивительную улыбку, которой одарил его Фред, разворачивая свой подарок, над которым две недели трудился МакФасти, старательно запаковывая его в тонкую красного цвета ткань в сочельник двадцать четвертого декабря. Парень во-первых, вложил в подарок собственного производства драконьи перчатки строгого черного цвета, увеличивающиеся размером в соотношении с возрастом носителя, а во-вторых, положил фигурку его дракона, которую создал и которую закалял в пламени дракона, который и выбрал Фреда. После того, как фигурку опалили, она ловко начала прыгать в руках кузена, а потом переместилась на его плечо. Эймонд улыбнулся, а Маттео рядом улыбнулся, поглаживая маленькую копию дракона. Фред даже посмеялся над близнецом, что только к таким драконам тот бы и подходил. И хорошо, что их отца не было рядом, оба вели себя гораздо спокойнее в их отсутствие.

Самым значимым для семей событием стал тот факт, что это Рождество стало для Астрид буквальным возвращением в семью после смерти ее родителей. Ее старший брат, отец Эймонда относился к решениям Астрид гораздо мягче и лояльнее, хоть и был ведомый старшим МакФасти. Эймонд вообще не понимал некоторых законов чистокровных, хоть и относился к таковым. Клан МакФасти даже редко приглашали на английские аристократичные приемы, они держались обособленно, хоть и были одними из самых богатых семей Соединенного Королевства. Некоторые относились к ним с пренебрежением, но это от незнания. Не так давно Фред сам сказал Эймонду о том, что люди так сильно боятся неизведанного, что готовы поверить в первые небылицы, лишь бы знать хоть что-то, чем не знать ничего.

Больше всего за эти два дня, проведенного с Риддлом, парень оценил то, как тот возмужал, переступив порог пятнадцатилетия. Они учились на разных курсах и факультетах, и это никогда не было проблемой. Но стало, когда Фред и Маттео ловко к четвертому курсу приобрели черты взрослых, удлинились в росте. Особенно Эймонд отметил размер руки Фреда, которую сжал той зимней ночью в заповеднике. Его ладошка уже не была детской, даже местами огрубела. Эймонд снова почувствовал то самое возбуждение, которое часто ощущал по утрам в Гриффиндорской башне.

Так. Вдох-выдох. Он прикрыл глаза и попытался сосредоточиться на чем-то альтернативном. Библиотека отказывалась помогать, лишь подкидывала неприличные представления. Квиддич. А вот он не раз выручал, особенно при воспоминании о том, что их тренировки проходили под открытым небом в морозные выходные и будни. Это кое-как позволяло МакФасти чувствовать себе лучше и контролировать нарастающее возбуждение.

Какое-то время он жмурил глаза, вцепившись в школьные брюки ладонью. Все это неправильно. Однако, Фред совсем не стеснялся того, что между ними происходило. Все. Ничего не происходит, все это я себе придумал.

- Мерлин, Фред! - вскрикнув от неожиданности, Эймонд прикрыл рот и тихонько извинился перед возникшей тут же библиотекаршей. - Ты что тут внезапно забыл?! - Эймонд во-первых, всегда отличал близнецов друг от друга, не понимая, как это не умеют делать другие. А во-вторых, сорвался упрекающим голосом на Фреда случайно. Только потому, что мысли сошлись с реальностью. И если в голове он максимально пытался забыть все неоднозначные взгляды, то в библиотеке перед ним и впрямь возник улыбающийся Фред Риддл.

Эймонд захлопнул книгу, которую читал и сжал свободную руку в кулаке, второй отправив книгу на нужную полку. Сегодня чтения все равно не получится, как бы он не старался.